Он не мог думать ни о чем, кроме ледяных, поскрипывающих на морозе ручек сумки, врезавшихся в окоченевшую ладонь левой руки.
Ноги скользили по заиндевевшим кочкам.
Ресницы смерзались от колючего ветра, наотмашь хлеставшего по смиренно открытому лицу.
Ударят вас по правой щеке - подставьте левую.
Не надо ничего никуда подставлять.
Сами дотянутся и ударят, и, если захотят, не только по щеке.
Он шел, с трудом переставляя ноги, а перед глазами была лишь белая пелена - туман, срывающийся с обветрившихся губ, приоткрытых мучительно, точно у дошедшего до экстаза любовника.
читаем дальше...Впрочем, зачем глаза?
Весь мир сошелся сейчас в кончиках пальцев, примерзающих к ручкам сумки.
Сконцентрировался там, в этой всеобъемлющей режущей боли, руки не было больше, вместо нее была целая Вселенная, извивающаяся и безмолвно орущая от нестерпимого холода.
Во Вселенной этой были лишь два по-настоящему реальных звука: хриплое дыхание и скрип замерзшей кожи.
Кто дышит, спрашивал он себя.
И отвечал сам себе: я дышу.
И считал вдохи-выдохи, и думал: еще пять хрипов, и надо переложить проклятую сумку в другую руку, а эту сунуть под рубашку, а, впрочем, какая разница, все равно и под рубашкой уже холодно, как в погребе, но все же теплее, чем на этих кожаных ремешках.
Ветер становился все злее, все напористее.
Временами путнику казалось, что он вовсе не двигается с места.
А иногда он переставал дышать, просто не мог вдохнуть, ветер крал его дыхание, и это было подло, это было страшнее всего: он не мог считать шаги, чтобы вовремя поменять руки, ведь это так важно - вовремя поменять руки, и черт его знает, почему, но ведь должно же что-то быть важным в этой белой скрипящей пелене?.
А на следующей кочке он споткнулся и упал, и даже не почувствовал, как коснулся земли.
Заметил совсем рядом что-то красное на белом, наверное, это кровь из разодранной при падении щеки.
У него на глазах это красное вдруг превратилось в кристаллики льда, и тогда он понял, что все-таки уронил и выпустил сумку...
* * *
- Ах, Герда, у тебя такой замечательный брат! - заливаясь радостным льдистым смехом, воскликнула Снежная Королева, поворачивая к девочке тонкое, бледное, сияющее от счастья лицо, - Право, он просто душка! С ним так весело! Я давно не бывала такой счастливой! Это ж надо додуматься до такой великолепной, остроумной, зрелищной забавы...
Герда с содроганием взглянула в ледяное зеркало, чтобы еще раз увидеть окоченевшее, покрытое инеем, скрюченное невероятным холодом человеческое тело на белом снегу. Рядом с трупом валялась пресловутая кожаная сумка - открытая и пустая.
- ...заточить все морозы мира в одну сумку и заставить какого-нибудь неудачника нести ее к Северному Полюсу, пообещав свободу в случае успеха и пригрозив смертью в случае неудачи, - продолжала звенеть над ухом Королева, - И ведь идут!. Несут!. И не знают, что чем ближе мороз к своей родине, тем он тяжелее, злее, сильнее и непокорнее!. Наивные... Но как же далеко зашел этот несчастный на сей раз! Интересно, а сумеет ли кто-нибудь все-таки дойти до цели? И что с ним станется, если он уронит сумку уже в Арктике?
- Полагаю, кристаллы замерзшей крови разорвут стенки кровеносных сосудов, - произнес сзади спокойный, какой-то холодный мужской голос.
В зал вошел Кай: в белом мундире и с ледяной шпагой у бедра. Его волосы, когда-то золотистые и вьющиеся, теперь стали совершенно прямыми и белыми, как у того мертвеца с пустой сумкой.
- Ах, Кай, мороз по моей коже, - рассмеялась Снежная Королева, - Ведь правда, ты найдешь упрямца, который все-таки донесет сумку до Полюса? А то они все так скучно умирают... Ну, правда, найдешь, моя сосулечка?
- Конечно, найду, - по-прежнему безэмоционально ответил Кай, холодно обнимая Королеву за талию и прикасаясь своими бледными губами к ее, синевато-заиндевевшим. Герда внутренне приготовилась услышать ледяной звон, но губы лишь беззвучно соприкоснулись и тотчас расстались, точно два айсберга в Северном Ледовитом Океане.
Кай медленно отвел взгляд от Королевы и вперил ледяные шпаги зрачков в сестру:
- Вот он.(c)PhoenixAlone